Служение
Владимирская губ., Александровский у., ст.Арсаки, Смоленская Зосимова пустынь 
Должность послушник 
Год начала 1912 
День начала 10 
Месяц начала 8 
Год окончания 1917 
День окончания 23 
Месяц окончания 12 
По прибытии в обитель Сергею Евгеньевичу было дано послушание торговать
в монастырской лавочке, что было для него, конечно, непростым занятием.
Лавочка в виде каменной часовни располагалась около ворот, через которые
входили богомольцы. Над воротами возвышалась красивая кирпичная колокольня
с часами-курантами, которые были приобретены и установлены на те самые
средства, которые пожертвовал в пустынь новый послушник.
В часовне зимой и осенью было холодно, так как печка отсутствовала,
а пребывать в ней приходилось по нескольку часов.
Очень непривычна была для Сергея Евгеньевича такая работа и обстановка,
но, ничуть не смущаясь, он принялся за дело.
С другим благословением ему было труднее примириться: духовником ему
назначили простеца — иеромонаха Мелхиседека.
Сергей Евгеньевич мечтал стать духовным чадом старца Алексия (Соловьева),
но мудрый о.Герман именно так распорядился в отношении бывшего директора
департамента: тот должен был во всем слушаться простого батюшку, о.Мелхиседека.
Только прожив целый год в монастыре, Сергей Евгеньевич обрел духовного отца
в лице старца Алексия (Соловьева), к которому и привязался всей душой.
В начале пребывания в пустыни на Сергея Евгеньевича иногда стала нападать
тоска о том, что не хватит у него сил, ревности, умения, чтобы стать настоящим
монахом. Однажды шел он из храма в свою келлию, грустные мысли о возрасте
(ему уже было 52 года) теснились в его голове и смущали душу. Шел он, понуря
голову, и вдруг навстречу ему идет старец Алексий. Он еще совсем не знал
новенького, не беседовал с ним. Поравнявшись с послушником и благословив,
он взял его за плечо и ласково сказал:
      "Эх, раб Божий Сергий, не печалься, и я в таком же возрасте поступил
       в монастырь — Господь не оставит и поможет".

Неожиданный, полный любви и ободрения ответ старца на его мысли успокоил
Сергея Евгеньевича, и мир в его душе восстановился.
Кроме лавочного, вскоре ему дали и новое послушание: он должен был торговать
свечами, ставить их и ходить по храму за сбором на тарелку.
Его жизнь была самая что ни на есть подвижническая, спал он лишь 4 часа в сутки,
ложась в 10 часов вечера и вставая в 2 часа ночи. В половине третьего
Сергей Евгеньевич был уже в храме и слушал утренние молитвы, полунощницу и
утреню. Это продолжалось до шести часов утра. В семь часов начиналась литургия,
после которой, не заходя к себе в келлию, он отпирал лавочку и начинал торговать.
До Сергея Евгеньевича в лавочке было довольно уныло: там продавались лишь
небольшие бумажные и медные образки, маленькие брошюрки, сахар, баранки.
Сергей Евгеньевич взял торговлю в свои руки, и дело пошло на лад: стала
продаваться духовная литература, гравюры с сюжетами из Ветхого и Нового Заветов,
изделия из бересты и дерева вологодских кустарей и многое другое.
Кроме послушаний лавочника и свечника, на Сергея Евгеньевича возложили
обучение братии нотной грамоте и разучиванию с ними партий для пения в храме.
В пустыни была небольшая фисгармония, с помощью нее он обучал монахов.
После обеда полагался для всей братии двухчасовой отдых, но Сергей Евгеньевич
решительно не позволял себе этого. Он говорил:
     "Для меня совершенно достаточно спать четыре часа в сутки".
Послеобеденное время он заполнял чтением Псалтири по усопшим.
Кроме всего прочего он оказывал помощь в лечении больных. Он прописывал
лекарства и сам же их приготовлял.
Все остальное свободное от послушаний время заполнял чтением аскетики святых
отцов Церкви, либо сам писал. Писал он очень много.
У Четверухиных хранились его перевод на русский язык всего Нового Завета и
свободный перевод Псалтири. Для этого Сергей Евгеньевич пользовался всеми
языками, которые знал: греческим, латинским, немецким, французским и английским.
В первые годы пребывания Сергея Евгеньевича в Зосимовой пустыни, ему часто
снились удивительные сны о торжественных шествиях в пустынь во главе с
ее основателем — старцем Зосимой. Описания этих снов содержатся в
нескольких письмах, которые получали Четверухины на протяжении более
двух лет