— Конечно, помню. Искать здание дома мы стали в 1992 году, так как наш университет носит имя святого Патриарха Тихона, который был избран в качестве кандидата на Патриаршество на Соборе 1917-1918 гг. в Епархиальном доме. Мы вдвоем с еще одним Владимиром пошли по адресу: Лихов переулок, дом 6. Облик Епархиального дома был нам известен по фотографиям, но тот дом, который находился под номером 6, был абсолютно не похож ни на одну фотографию. Это было какое-то советское, довольно уродливое, серенькое, оштукатуренное здание, с надстройкой в 3 этажа с одной стороны.

Мы вошли внутрь, и только там стали различать какие-то признаки старого здания. А когда мы поднялись на второй этаж, то обнаружили огромную Соборную палату. Всё остальное было искажено до неузнаваемости. Арка, которая отделяет Соборную палату от храма, была заложена кирпичом, сам храм был разделен на 6 этажей литыми перекрытиями, там были какие-то маленькие подсобные комнатушки, разные мастерские. В алтаре находились слесарные станки. Мы были в полном ужасе от увиденного.

Вскоре, подготовив письмо, я попросил Патриарха Алексия направить его Президенту Ельцину. В ответ последовал отказ, подписанный Чубайсом, который тогда управлял Госкомимуществом. Помните его знаменитые ваучеры на приватизацию?

По прошествии некоторого времени, мы снова написали письмо, и опять ответа не было. Потом стало известно, что студия документальных фильмов, которая располагалась в доме и к тому времени влачила жалкое существование, затеяла процедуру ложного банкротства и собиралась продать дом в частные руки. Это грозило окончательной гибелью дома. Снова подготовили письмо за подписью Патриарха, и опять — ответа не было.

Дом был продан, и мы начали судиться. Сначала проиграли 20 судов, не понимая, почему, — у нас ведь был совершенно очевидный иск: дом — церковная собственность, построен Церковью на церковные деньги, изначально принадлежал Церкви, внутри дома — храм.

Наконец, нашли адвоката, специалиста по ложным банкротствам, и он нам объяснил причину судебных проигрышей. Перед каждым заседанием наш иск немного изменяли без нашего ведома, и он становился проигрышным. Теперь наш адвокат так сформулировал иск, что его уже нельзя было незаметно изменить. "Теперь вы выиграете", — утверждал он. За день до этого 21-го суда нашего адвоката расстреляли. У него осталась семья, дети. Но мы выиграли суд.

Теперь новый владелец стал подавать апелляции, но мы выиграли еще 9 судов, и только после этого нам согласились вернуть Епархиальный дом. Он был возвращен в собственность Русской Православной Церкви в 2004 году и по благословению Святейшего Патриарха Алексия II передан Николо-Кузнецкому храму для размещения в нем Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета.

Здание было в таком состоянии, что быстро отреставрировать его мы не могли — нужны были огромные деньги. Разработали проект реконструкции и реставрации здания. Начали понемногу ремонтировать, чинили боковые фасады, сделали купол, подняли крест. Его освящал Высокопреосвященный Арсений, тогда еще — архиепископ Истринский. Удалось даже разобрать трехэтажную надстройку и переделать крышу над Соборной палатой, которая была опущена, и освободить храм — из арки была удалена кирпичная стена, были вырезаны бетонные перекрытия, которые разделяли храм по высоте на 6 этажей. Но капитальный ремонт тянулся и тянулся, и не было ему конца.

В феврале 2010 года Епархиальный дом посетил Святейший Патриарх Кирилл. Он был глубоко тронут, когда увидел лики целого сонма новомучеников-святителей, отцов самого великого Собора за всю историю Русской Православной Церкви, вступил в ту самую Соборную палату, где проходили заседания исторического Собора, где были сделаны известные соборные фотографии. Через некоторое время я обратился к Святейшему Патриарху Кириллу с просьбой о помощи: в 2015 году исполняется 1000 лет со дня блаженной кончины Крестителя Руси — святого равноапостольного князя Владимира, и необходимо восстановить Князь-Владимирский храм в Епархиальном доме в центре Москвы.

Святейший Патриарх Кирилл стал председателем Попечительского совета нашего университета и попросил стать его сопредседателем полномочного представителя Президента РФ в Центральном федеральном округе Александра Дмитриевича Беглова. Беглов начал думать, как нам помочь, была разработана и утверждена президентская программа, создана под его председательством Рабочая группа по празднованию 1000-летнего юбилея. И в президентскую программу был включен ремонт Епархиального дома.

Но тут надвинулся экономический кризис, и финансирование "затрещало по швам". Бюджетные деньги были выделены только на реставрацию Соборной палаты, которая была признана историческим памятником, а все остальное должно быть профинансировано из внебюджетных источников. Святейший Патриарх Кирилл привлёк благотворителей, которые дали большие деньги, и начался ремонт.

Прежде всего, нужно с огромной благодарностью упомянуть А.Р. Ротенберга, В.В. Анисимова и Е.Л. Юрьева. Юрьев с самого начала хлопотал о возвращении Епархиального дома Русской Церкви и финансировал его нескончаемый ремонт. Во главе нового ремонтного этапа Святейший Патриарх Кирилл поставил Владимира Иосифовича Ресина, без которого представить себе успех этого замысла теперь уже невозможно.

Новая фаза ремонта продолжается уже два года. Конечно, в связи с кризисом были проблемы, мы не уложились в срок, но все же сегодня дело близится к завершению, а 26 июля мы ждем Святейшего Патриарха Кирилла на торжественное освящение Князь-Владимирского храма и храма в честь святого патриарха Тихона и отцов Всероссийского Поместного собора.

— Главной задачей Епархиального дома было просвещение, станет ли сегодня Епархиальный дом новым центром христианского просвещения в России?

— Да, дом был задуман митрополитом Владимиром (Богоявленским), как центр образовательной, просветительской и социальной деятельности. В нем были открыты первые Высшие богословские курсы для мирян (в том числе и женщин). Затем в нем действовали Пастырские курсы, Пастырский семинар и первый Богословский институт.

Наш Свято-Тихоновский университет, как будто под кальку копирует первоначальный замысел Епархиального дома, хотя при создании университета мы об этом не думали. Видно, этот замысел являлся тогда, является и теперь настолько насущным, что "диктуется" самой жизнью. Мы ведем образовательную, просветительскую и социальную работу, и наш университет дает богословское образование не только будущим клирикам, но и мирянам. Конечно, в Соборной палате будут проходить церковные мероприятия и миссионерского, и просветительского характера, так что замысел митрополита Владимира будет полноценно воплощаться в жизнь.

— В Епархиальном доме трудились многочисленные братства и общества, в том числе Миссионерское общество, известное всей России своей деятельностью среди инородцев Сибири, Японии, Китая, Америки. Свято-Тихоновский университет также активно поддерживает зарубежные связи. Как Вы считаете, чем опыт Западной церкви может быть полезен Русской Православной Церкви?

— Мы начали совершать миссионерские поездки еще в 1996 году. Тогда приходилось "поднимать целину". Первая такая поездка была совершена в Якутию, на Колыму, мне пришлось ее организовывать и возглавлять. Во всей Якутии, которая занимает территорию, равную пяти Франциям, действовало два храма — один в Якутске, другой в Нерюнгри на юге. Затем поездки стали регулярными. Летали и в Якутию, и на Алтай, и на Камчатку, и на Сахалин и в Архангельскую епархию. Университет имел 18 "филиалов" по всей России и на Украине, и в Прибалтике, и в Казахстане, кроме постоянного учебного взаимодействия с филиалами совершил около двухсот миссионерских путешествий. Вот и сейчас студенты исторического факультета миссионерствуют в Пермском крае. Каждый год совершается миссионерская поездка на Шпицберген.

Конечно, мы активно сотрудничаем и с западными университетами, опыт миссионерской деятельности у католиков и протестантов очень большой, и нам есть чему у них поучиться. К нам приезжают гости из православных стран — из Греции, Сербии, Румынии, из христианских общин и учебных заведений западных стран — из Америки, Франции, Германии, Англии, Италии.

Это общение научает духу миссионерского служения, ведь миссионер должен быть готов к встрече и с инославными, и с инакомыслящими, уметь говорить о Церкви не только с церковными людьми, но и с теми, кто ищет дорогу в храм, кто еще не определился в своих убеждениях.

Кстати многие выпускники нашего университета теперь служат на Западе как представители Русской Православной Церкви. А наши студенты стажируются в Германии, Англии, Франции, Италии, приобретают навыки общения, осваивают языки.

— Богословская наука сегодня в России развивается медленнее, чем на Западе? В чем причины этого на Ваш взгляд?

— Мы сотрудничаем с Берлинским университетом имени Гумбольдта, там большой теологический факультет. Регулярно проходят студенческие конференции по очереди: то в Германии, то у нас. И студенты выступают с докладами, представляют свои работы. Оказалось, что работы наших студентов часто бывают более сильными, чем немецкие, во всяком случае, не уступают. Значит, перспектива развития у нас есть.

Наша богословская наука до революции была очень сильной, но профессора были арестованы, расстреляны, кто-то успел уехать на Запад. Были уничтожены библиотеки, все духовные школы закрыты. В результате мы потеряли почти 100 лет, так как русская богословская наука не могла развиваться в таких условиях, и западная наука ушла далеко вперед. Сейчас мы стараемся наверстать упущенное и выйти на современный уровень, но наука требует определенных условий. Нужны средства-гранты, библиотеки, помещения. Но гранты на богословскую науку никто не выделяет, богословские темы не финансируются. Министерство образования до сих пор еще не уравняло положение теологии в сравнении с другими гуманитарными науками даже в юридическом плане.

Наш университет, как и все религиозное образование, испытывает большие финансовые трудности, так что сейчас, в кризис, осуществлять образовательную деятельность непросто. Если раньше у нас в университете было бесплатное образование, то теперь на многих отделениях приходится вводить платное обучение, так как мы не находим других средств для осуществления наших программ.

Если так будет продолжаться, поступать к нам смогут только самые самоотверженные люди. Многие способные абитуриенты и выпускники сейчас уезжают на Запад, так как хотят успешно реализовывать свои таланты, а перспективы трудоустройства в России не блестящие.

— Многие члены Собора, который начал свою работу в Епархиальном доме в 1917 году, в дальнейшем пострадали и приняли мученическую смерть, около 50 из них уже причислены к лику святых как новомученики. Каково это было — проводить Собор перед угрозой смерти, когда все устои рушатся и неизвестно, что будет дальше?

— Да, больше половины делегатов были арестованы, репрессированы, расстреляны. Первым священномучеником стал митрополит Владимир (Богоявленский), он был почетным председателем Собора и строителем Епархиального дома. 25 января 1918 года он был зверски расстрелян в Киеве.

Во время Собора приезжали матросы из Петрограда, чтобы арестовать Патриарха Тихона, обстановка была очень тяжелая, но тем не менее Собор заседал в течение года и провел две с половиной сессии. Во время третьей сессии он был распущен по требованию власти.

И все равно, несмотря на давление власти, на то, что в стране происходила революция, заседания проходили в абсолютно свободной атмосфере, и деяния Собора стали драгоценным историческим памятником.

Церковь готовилась к Собору 11 лет, многие темы уже были обсуждены заранее, и на Соборе делались необыкновенно глубокие доклады, всесторонне дискутировались церковные проблемы, проводились обсуждения важных вопросов настоящими специалистами, профессорами, и многие идеи собора, хотя не были воплощены в жизнь (при советской власти это было невозможно), но легли в основу современных церковных реформ не только в России, но и на Западе. Даже католики в ходе подготовки Второго Ватиканского собора знакомились с Деяниями Собора 1917-1918 гг.

Собор значил очень многое в жизни Церкви — вдохновил на подвиг множество исповедников, причисленных потом к лику святых, объединил лучшие силы Церкви накануне страшных репрессий, а также явил большую творческую, богословскую, духовную свободу в решении разных вопросов. Собор не был формалистским, не обсуждал, например, можно ли стричь бороды, как это было на Стоглаве, какие-то формальные вещи, но наметил пути действия Церкви в новом, рождавшемся в муках, мире.

— А как Вы думаете, почему сегодня нет глубокого интереса к памяти новомучеников в обществе?

— Нужно учитывать, что законы преемственности были сильно нарушены за последние 100 лет. Например, в наше время многие священники происходят из неверующих семей, то есть самостоятельно обратились к вере уже во взрослом возрасте. Поэтому молодое поколение воспринимает гонения на Церковь как некую, давно канувшую в лету, историю. Живое, непосредственное восприятие подвигов, святости новомучеников у многих отсутствует, поэтому и привлечь молодежь к почитанию новомучеников непросто.

Моему поколению в этом смысле было легче, во многих семьях были исповедники, пострадавшие за Христа. У меня, например, дед был священником, три раза был арестован, умер в тюрьме. У моего двоюродного брата отец был репрессирован, у друга такая же история, и так далее. Мы с детства видели и лично знали людей, которые прошли через репрессии. И они передавали нам свою веру, свой дух. Нынешнее молодое поколение лишено этого знания. Предстоит очень много потрудиться, чтобы вернуть это преемство.

— Как Церковь может свидетельствовать о верном отношении к недавнему прошлому, к личности Сталина, к истории в целом?

— О реабилитации личности Сталина по большей части хлопочут люди, которые не застали того времени, не знают, как жили тогда люди. Они помнят только, что при Сталине был порядок, что мы победили в Великой Отечественной войне, а какой ценой это было достигнуто, сколько миллионов людей погибло, они не хотят знать. А ведь правление Сталина было настоящим террором, деспотией, небывалой в истории.

Люди моего поколения могут засвидетельствовать, что нельзя было, например, даже икону поставить в своей комнате, нельзя было перекреститься на улице перед храмом, тем более нельзя было свободно высказывать свои мысли по поводу происходившего в стране. За любое инакомыслие могли арестовать твоих родителей, и они могли погибнуть в лагерях.

Причем это продолжалось очень долгое время. Например, двух моих друзей выгнали за веру из института. Это было при Хрущеве. Впоследствии они стали священниками. Когда я оканчивал школу, меня заставляли вступать в комсомол, потому что практически все школьники поголовно были членами ВЛКСМ. Я не хотел вступать в комсомол, и меня пугали, говоря, что я не поступлю в ВУЗ.

Я все же поступил в университет, но и в университете меня постоянно заставляли вступить в комсомол. Я отказывался, и однажды один "комсомольский вожак", мой товарищ по группе, когда мы сидели и готовились к экзаменам, спросил меня: "Володь, скажи, ты в Бога веришь?" Я ему говорю: "Да, верю". Он молчит, мы снова погрузились в учебники.

Проходит некоторое время, он опять: "Нет, я тебя серьезно спрашиваю, ты в Бога веришь?" Я снова сказал, что верю, он опять молчит. Потом мы ушли из этой аудитории и на другой день встретились в лекционной зале. Он подходит ко мне и говорит: "Я тебя прошу, серьезно скажи, ты в Бога веришь или нет?" Я отвечаю: "Ну, я же тебе уже два раза сказал, что верю, сейчас в третий раз говорю: да". Он махнул рукой: "С тобой бесполезно разговаривать!" Он просто не мог допустить, что студент физфака МГУ может верить в Бога. Это очень показательный сюжет.

В церкви в мое время, конечно, совсем не было молодежи, да и опасно было ходить в храм, могли увидеть, выгнать из школы, из института. Зато, тогда в церквях было много замечательных старичков, которые помнили Патриарха Тихона, знали новомучеников, теперь причисленных к лику святых. У меня дома остался целый ряд святынь: иконочка с надписью Патриарха Тихона, пасхальное яичко, которым он христосовался с моим дедом. И живые рассказы.

Одна знакомая старушка не могла в юности ходить в церковь, так как у нее была тяжелейшая эпилепсия — более десяти припадков в сутки. И вот, когда ей было 18 лет, однажды ночью, во сне или наяву, она увидела Патриарха Тихона. Он благословил её и сказал: "Иди в церковь". Она проснулась под впечатлением, и потом узнала, что этой ночью Патриарх Тихон скончался. И после этой ночи она почувствовала огромное облегчение в своей болезни, дожила до глубокой старости.

Семья друзей моих родителей жила в доме, который выходил в сад Троицкого подворья в Москве, на Самотеке. В этот садик выходил гулять Патриарх Тихон со своим любимым сенбернаром по кличке Салтан, другой охраны у него не было. А в той семье было пятеро детей, они тоже выходили в сад и гуляли вместе с Патриархом. Младшего мальчика, Колю, он катал на Салтане верхом.

Время было очень бедное, и келейник Патриарха подрабатывал тем, что чинил обувь. Мать этих детей отдавала ему детскую обувь на починку, и однажды послала детей за обувью к этому келейнику. Нужно было зайти в дом, где жил Патриарх с черного хода, так как там была сапожная мастерская.

Дети подошли, постучали, никто не отвечает. Но мама сказала забрать ботинки, и они как послушные дети продолжали стучать. Вдруг заскрипела лестница, послышались шаги. Дверь открыл Патриарх Тихон, увидел их и говорит: "Детки, вы что?" Они, конечно, очень смутились, и говорят ему: "Нас мама прислала к Вашему келейнику за ботинками". — "А его сегодня нет, у него выходной, но я сейчас сам поищу". Патриарх пошел в сапожную мастерскую и стал искать по полкам детские ботиночки, долго искал, потом вышел и говорит: "Не могу найти".

Эту историю мне рассказывала старушка — одна из этих детей, она потом помогала нянчить моих детей. Такое непосредственное, живое знание святых, новомучеников, исповедников очень много значит. Общение с этими людьми зажигало веру в сердцах.

Я абсолютно уверен, что наша Церковь выстояла в эпоху гонений благодаря подвигу новомучеников, благодаря их святости, их молитвам, их духу. И люди, воспринявшие этот дух, оказались самыми стойкими и сохранили веру в годы безбожия. Господь действует через Своих святых. Поэтому у нас есть надежда, что и богословская наука потихоньку воспрянет, и, если продлится спокойное время, наш народ воспримет по-настоящему православную веру и найдет добрый путь в жизни.

А если забыть прошлое, если жить ложными ценностями и думать, что главное среди прав человека — это право на грех, как теперь многие думают на Западе, то это будет смертью и для общества, и для народа, и вообще для человечества.

Сегодня происходит просто сатанинская агитация за грех, целенаправленно разваливают институт семьи. Как может выжить народ, в котором не будет семьи? Это — чистое безумие, и уже потому, что оно охватывает такие широкие массы людей, даже правительства, что принимаются безумные законы, очевидно, что это — сатанизм в действии.

— Практически, Зарубежная Церковь сейчас находится в таком положении, когда она уже вынуждена явно противостоять политике государства?

— Да, и не только Зарубежная Церковь, но и католики. В Америке в некоторых штатах не позволяют на семинариях иметь кресты, священников заставляют венчать однополые браки. Католические священники заявляют, что лучше умрут, чем совершат такое венчание. Людей вынуждают встать на путь исповедничества.

Христианство уже сейчас совершенно неприкрыто гонимо во множестве стран, христиан убивают. И нам также нужно воспринять опыт и дух новомучеников, всегда быть готовыми стоять за Христа, за нашу Церковь, за Истину. Сейчас Россия становится опорой для христиан всего мира.

Мне недавно рассказали, что и мусульмане, и грузины, у которых территориальные претензии к России, говорят: "У нас с русскими есть противоречия, но мы готовы всё забыть, если Россия будет защищать семью".

Думается, что если наш Президент будет защищать семью, он будет мировым лидером. Потому что людей, которые дорожат семьей, в мире все же гораздо больше. Все нормальные люди хотят, чтобы у них была семья, чтобы семья сохранялась. Если Россия займет твердую позицию в вопросе семьи, то множество людей самых разных национальностей и религиозных верований во всём мире будут безусловно поддерживать ее, как это и происходит сейчас.

Кто сегодня на самом деле воюет против России? Западные правительства, которые приняли законы в поддержку однополых браков. Ведь сейчас первое условие для вступления в Европейский Союз — принятие закона о разрешении пропаганды однополых браков. Но кому нужен такой Европейский Союз?

— Как Церкви отвечать на эти вызовы? Она должна занимать активную позицию по этим вопросам?

— Конечно, если Церковь не будет говорить правду, то кто же ее будет говорить? Это первое служение Церкви — возвещать Истину и свидетельствовать о правде. Правда — это наше оружие, и наше призвание в мире.

Только Церковь и может противостоять бесовской одержимости. Так же, как во время революций наступает одержимость, и люди начинают рушить свое государство, уничтожать свои святыни, свою культуру, убивать лучших людей, так и сейчас происходит разрушение основ человеческой жизни. Против разгула дьявольских сил выстоять может только Церковь, больше никто.

Недавно мне пришлось говорить с одним мальчиком из американской школы, который приехал в Россию. Он рассказывал, что однополые отношения в Америки считаются нормой, в которой нельзя даже усомниться. В школе, с самых первых классов, начинают говорить про возможность однополой жизни, однополых браков, детей практически склоняют к этому. Это даже безумием не назовешь, это — бесовщина. Всегда раньше учили детей строить семью, а теперь все наоборот.

Так что мы живем во времена невероятного духовного кризиса, в преддверии небывалой по масштабу духовной катастрофы. Если все так будет развиваться, долго мир не простоит. Мы знаем, что Содом и Гоморра окончили своё существование в огне. Сейчас мы стоим на перепутье в жизни всего мира. Человечество опять выбирает с кем ему быть — с Богом или с дьяволом. Сторонники однополых браков ненавидят религию, потому что ни одна традиционная религия не может их принять. И больше всего они ненавидят христиан. Мировоззрение этих людей — сатанинский атеизм, принятие сатанинских извращений.

Раньше был научный атеизм, доказывали, что Бога нет, а теперь никто ничего не доказывает, теперь просто говорят: хочешь позволить себе самые низменные преступления, узаконить их, иди к нам.

Во время революции бандиты приходили к власти и начинались грабежи, расправы. Именно воры и грабители назывались социально близкими советской власти. И сейчас происходит то же самое в Америке, в Европе: люди, поддерживающие извращения, захватывают власть в мире.

Россия может держаться только верой. Пока вера сильна, пока с нами Бог, нам ничего не страшно. Если мы веру потеряем, если наше молодое поколение не воспримет веру, оно погибнет, у него не будет будущего.

— Как по Вашим наблюдениям, есть у молодых людей сейчас стремление к вере или, наоборот, идет снижение интереса к Церкви?

— Молодых людей приходит в Церковь меньше, чем в 90-е и 2000-е годы. Прилив кончился, начинается отлив, усиливается и антицерковная пропаганда. Конечно, сейчас в церковной жизни много трудностей, несовершенства, так что всегда можно найти объекты для критики — что-то не так священник сделал, неправильно поступил, — но священники тоже люди, и могут ошибаться.

У нас практически не было возможности готовить священников при советской власти, после распада СССР в России было только три семинарии. А когда появилась свобода, Церкви стали возвращать храмы, и нужно было много священников, семинарии не могли подготовить даже малой части требуемого количества. Поэтому одна из самых трудных и насущных церковных проблем — подготовка образованных, высоконравственных священников.

Конечно, могут быть и глупости, и злоупотребления, и недобросовестность. Все это современные СМИ принимают на "ура", раздувают, усиливая пропаганду против Церкви. Но достоинство христианской Церкви сохраняется и при возможном недостоинстве христиан. В человеческом обществе всегда есть недостойные люди, но это не значит, что человечество — все плохое и не имеет оправдания. Хороших людей все равно больше.

Я близко знал одного замечательного священника, который прошел и войну, и плен, и лагеря при советской власти, и дожил до 93 лет. И в конце жизни он говорил: "Я благодарю Бога за то, что в жизни я всё же встречал хороших людей гораздо больше, чем плохих".

Хороших людей гораздо больше, они просто не готовы ко всяким силовым действиям, и поэтому часто оказываются застигнутыми врасплох. А те, кто действуют бандитскими методами, легче добиваются сиюминутного успеха. Но мир все же держится на хороших людях. И им нужно обязательно объединяться, активно защищать свои святые принципы.

— Думали ли Вы, открывая Свято-Тихоновский университет, что этот день, когда главное здание для университета будет восстановлено, настанет? Это казалось реальным?

— Конечно, возрождение Епархиального дома — это чудо. Помните, в Великую субботу, накануне Пасхи, читается паремия пророка Иезекииля: "Изреки пророчество на кости сии и скажи им: "Кости сухие! слушайте слово Господне!" Так говорит Господь Бог костям сим: вот, Я введу дух в вас, и оживете. И обложу вас жилами и выращу на вас плоть, и покрою вас кожею и введу в вас дух, — и оживете, и узнаете, что Я — Господь. Я изрек пророчество, как повелено было мне; и когда я пророчествовал, произошел шум, и вот движение, и стали сближаться кости, кость с костью своею. И видел я: и вот жилы были на них, и плоть выросла, и кожа покрыла их сверху:"

Так и здесь, казалось бы — уже погибший дом, оскверненное, оплеванное святое место, и вдруг оно воскресает из мертвых и восстает в славе и силе. И снова в это место возвращается та святая деятельность, которая там начиналась. Я уверен, что это чудо совершается по милости Божьей и молитвами святых мучеников, которые там трудились и отстаивали веру.