-Все пастырство о. Всеволода было пастырством любви. И, прежде всего, это проявилось в его евхаристическом служении. Ведь когда он пришел в Николо-Кузнецкий храм, был довольно распространен так называемый "синодальный" обычай нечасто причащаться. Прихожане причащались в посты, иногда по праздникам. Но не было обычая причащаться в Рождество, Крещение, в Великую Субботу, на Пасху. Помню, был даже комический эпизод. Стоял я как-то у Чаши вместе с протодьяконом. Это было, вероятно, в Рождество. И вот он стоит и ворчит: "Ну, люди совсем "отатарились", причащаются в Рождество, в праздники!" .

А отец Всеволод всех прихожан звал к Чаше, к регулярному причащению, и по великим праздникам уж само собой разумеется. Это ведь наше Таинство Любви --- Таинство Таинств! Я уж не говорю, что каждую Литургию священник произносит слова: "Со страхом Божиим и верою приступите". Иоанн Златоуст говорит: "Ты стоял, слушал, пел молитвы и уходишь, не причастившись". Отец Всеволод зажег огонь евхаристической жизни по всей Москве.

С ним было удивительно тепло, спокойно и ясно. Как он неспешно, глубоко и выразительно произносил возгласы на Божественной литургии, как он двигался - все было подчинено евхаристическому ритму. Он следил за тем, чтобы я, тогда еще дьякон, вовремя вошел, вовремя перекрестился, вовремя поклонился, например, перед "Мир всем" или "Благодать Господа нашего Иисуса Христа". К сожалению, и сейчас это встречается, особенно среди молодого духовенства, которые часто не знают традиции, возглас "Мир всем" или какие-то другие возгласы произносят, если не скороговоркой, то, может быть, очень поспешно. Он никогда не спешил; если он говорил "Мир всем", то обращался к Царским вратам, кланялся на пении "И духови твоему", потом возвращался к Престолу. Все было подчинено глубокому евхаристическому ритму, ритму любви к Богу, к людям, к служению.

А еще отец Всеволод обладал абсолютным слухом, и надо сказать, может быть, это малоизвестно, когда он был в киевском кадетском корпусе, он был полковым запевалой. У него была удивительная дикция, он говорил негромко, но его было слышно во всех уголках храма. Однажды, когда я с ним служил, он поставил меня рядом и сказал: "Стой, слушай, как надо читать!" - и произнес великую ектенью. Потом говорит: "Вот так надо читать!" С тех пор я уже всю жизнь так читал.

Отец Всеволод удивительно читал Евангелие, особенно Страстные чтения. Сначала, по своему дремучему невежеству, я полагал, что у него это какие-то ораторские приемы и только потом, когда я прослужил с ним десять лет, я понял, что у него было глубокое проникновение в смысл читаемого, если хотите, даже участие в событиях, о которых Евангелие повествует. Он читал с глубоким проникновением в текст Священного Писания. Ведь церковнославянский текст написан периодами. В периоде мысль нарастает, потом разрежается, нарастает, потом вновь разрежается, и он глубоко это чувствовал и доносил до каждого. Я имел счастье даже записать несколько его чтений и их всегда слушаю. И эта сила, эта внутренняя сила через магнитофонную запись передается, она чувствуется. Это духовная сила, которой он обладал, которую даровал ему Бог --- сила любви.